Что приходится пережить мигранту, чтобы добраться до России и получить здесь все необходимые докумен

Несмотря на зашкаливающий уровень коррупции в сфере трудовой миграции, в Россию по-прежнему едут работать люди со всего СНГ. Плохая новость для российской экономики состоит в том, что скоро их будет ехать гораздо меньше — и Россия в этом виновата сама.

Человек, который все же рискует пополнить число трудовых мигрантов в России, сталкивается с поборами, коррупцией и бесправием, а по сути — с обыкновенным расизмом.

В конце прошлой недели суд в Казахстане отправил трех водителей сгоревшего в Актюбинской области автобуса с узбекскими мигрантами под арест на два месяца. По версии следствия, водители как минимум не препятствовали горению, а может, и сами зажгли паяльную лампу в замерзающем автобусе: лампа упала на канистру с бензином, пропитанный парами горючего воздух воспламенился — и 52 человека сгорели почти мгновенно. Все — мужчины, все — ехали на заработки в Россию. Некоторые погибшие были родом из маленьких узбекских селений, и, как говорят соотечественники сгоревших мигрантов, им пришлось «копать могилы всем селом».

Власти Казахстана, до этого наблюдавшие сквозь пальцы за перемещениями по своей стране наполовину сломанных и полностью нелегальных автобусов (у следовавшей в Россию машины не было ни техосмотра, ни лицензии, а боковая дверь при пожаре оказалась заблокированной), встрепенулись и проводят операцию «Автобус». От всех водителей в республике просят сразу сообщать о нарушителях — с плохими документами, плохой техникой и красными от недосыпа глазами. Массовой сознательности в итоге зафиксировано не было. Однако с момента трагедии власти эвакуировали с трасс как минимум три автобуса с мигрантами.

Поток желающих заработать больше денег в России из Средней и Центральной Азии практически не иссякает. Из одного только Узбекистана в октябре 2017 года в РФ работали более 1,5 миллиона человек, а всего, по данным Центра стратегических разработок, в России к концу прошлого года числилось почти 4 миллиона трудящихся из стран СНГ. И это только зарегистрированных: по данным правозащитников, с учетом нелегалов 3 миллиона мигрантов набирается в одной лишь Москве. Глава МВД Владимир Колокольцев в ноябре прошлого года, представляя Концепцию миграционной политики до 2025 года, сообщил о «примерно 10 миллионах иностранцев».

При этом иностранные работники приносят в бюджеты городов солидные деньги. За 2017 год, например, в бюджет Москвы от выдачи патентов поступило 15,7 млрд рублей, и эта цифра выросла за год на 9%. А в 2018 году мэрия столицы хочет увеличить эту сумму минимум до 16 млрд рублей — правда, в первую очередь за счет удорожания месячных платежей по патентам. Без притока трудовых мигрантов российская экономика лишится одного из последних своих преимуществ — доступа к рынку дешевой рабочей силы.

Работающие с мигрантами исследователи и правозащитники в один голос утверждают: приехавшие из других стран работники в первую очередь рассматриваются госорганами как источник обогащения. Но, несмотря на неприлично высокий уровень коррупции, мигранты все равно едут в Россию, и это — сродни чуду. Возможно, скоро чудо закончится: власти придумали новый способ усложнить жизнь трудовым мигрантам.

Вход — рубль, выход — десять

О том, что коррупция в сфере трудовой миграции процветает, рассказали 29 января на круглом столе в Московском доме национальностей правозащитники. Основным докладчиком выступила организация «Утро мира» во главе с Валентиной Чупик — едва ли не главным защитником мигрантов в Москве и в России. Из презентации Чупик следовало, что ситуация с нарушением прав мигрантов со стороны власти близка к критической.

К юристам центра за прошлый год поступило больше 17 тысяч жалоб на неправомерные действия властей в отношении мигрантов, но это анализ жизни и тягот только 0,5% всех мигрантов в стране. Остальные 99,5% — «сплошная терра инкогнита», говорит Чупик: для большинства исследователей мигранты — скорее цифры, чем люди с конкретными историями.

Чтобы понять, насколько сильно для мигранта Россия ассоциируется с коррупцией, достаточно знать, что сталкивается с попыткой вымогательства взятки он уже на въезде через границу. Чупик описала несколько подобных схем.

Одна из них работает на приграничном посту возле Орска. «Там проезжают микроавтобусы из Кыргызстана, — рассказывает Чупик. — Сотрудники полиции стоят не в полутора километрах от границы (как этого требует закон. — Ред.), а прямо за забором погранпоста. Они выглядывают за забор, и когда видят — ага, кыргызы! — выскакивают и тут же машут палочкой.

И это сотрудники ГИБДД, которые к мигрантам никакого отношения не имеют. Дальше два варианта. В первом случае выходит водитель, достает из заднего кармана пачку денег и отдает ее гаишнику, после чего проезжает дальше. Во втором случае водитель ничего не дает, и инспекторы вытаскивают всех людей и говорят: либо решаем на месте, либо везем вас в Орск штрафовать и депортировать». При этом «блюстители порядка» ссылаются на отсутствие у кыргызских мигрантов полиса добровольного медицинского страхования, хотя он кыргызам не нужен, потому что Кыргызстан — член Евразийского союза. «Получается двойное нарушение закона», — констатирует Чупик.

Такая же схема работает и в Соль-Илецке. Те, кто заплатил, пересаживаются во второй автобус, тоже задержанный гаишниками, а маршрутка с «недоговорившимися» отправляется в Соль-Илецк в суд. В прошлом году Чупик попала на пост в момент, когда там задержали 232 человека, сразу из нескольких автобусов. В суде одного человека официально решили депортировать, однако после того, как юрист пообещала обжаловать это решение, судья вдруг передумала выносить аналогичные решения по остальным задержанным.

«Мы потратили больше суток, поскольку судья никак не решалась выдворить этого человека, так как понимала, что становится соучастником нарушения. В итоге мы даже решение суда на руки не получили: я подозреваю, что его и не было», — говорит правозащитница. В итоге 231 спасенный человек въехал в Россию на следующих автобусах — и никто их больше не остановил.

Пограничный пост Маштаково в Оренбургской области считается «узбекско-таджикским». Там работает другая схема: водители сами подходят к нужным машинам, на минуту в них садятся, потом возвращаются — и автобус спокойно едет дальше. При этом суммы, оставляемые в машинах, неизвестны даже правозащитникам: водители категорически отказываются обсуждать это.

Наконец, на посту Акбулак работает еще одна схема: там автобус доезжает до границы, а дальше нужно пересесть в другой автобус, поскольку у водителя второй машины есть связи в местной полиции. В этом автобусе человек проезжает «опасную зону», в которой его могут остановить сотрудники ГИБДД и придраться к тому же отсутствию полиса, а за проезд платит около 200 рублей.

Последняя схема — с пересадками — работает не только на российской границе. Участники встречи, посвященной коррупции в сфере миграции, рассказывали, что в Казахстане и Украине такая практика тоже существует — только там через «опасную зону» мигранта везут специальные таксисты. Но не надо думать, что так приходится пересаживаться только между странами: между городами тоже есть «пересадки».

«Я ехал из Петербурга в Москву на машине, которая перевозила людей из Питера в посольство Узбекистана в Москве, — рассказывает блогер и правозащитник Хуршид Токтасинов.

— Мы ехали в «Форде», за нами еще ехал «Ларгус». Люди, которые направлялись в Москву, потеряли паспорта, они собирались восстановить документы, чтобы вернуться в Узбекистан. Но гаишники, которые стоят на въезде в Клин, знают, что на машинах типа «Ларгуса» и «Дэу Нексия» едут мигранты без паспортов, поэтому их чаще останавливают».

В теории избавиться от подобных коррупционных практик не так сложно: достаточно просто запретить сотрудникам ГИБДД проверять регистрацию или, того пуще, медицинские полисы у мигрантов. Проблема в том, что «сборы» гаишников — это мелочь по сравнению с тратами, с которыми мигранты сталкиваются в центрах оформления документов для регистрации и работы.

Юрист и основатель портала migrant.mobi Батыржон Шерматов подготовил доклад, в котором оценил миграционное законодательство России на предмет коррупционных рисков. Примеров у него подобралось немало. Ряд вопросов возникает в отношении все того же полиса ДМС, который нужно оформлять всем мигрантам (кроме прибывающих из стран с безвизовым режимом) еще при въезде.

Вот только о том, что мигрантам из стран с безвизовым режимом в рамках всяких международных соглашений полисы не нужны, написано лишь в примечании к пункту 5 статьи 27 Федерального закона «О порядке выезда из РФ и въезда в РФ». Но полицейские примечаний не читают и стремительно штрафуют всех мигрантов за отсутствие этого полиса. «Особенно это распространено в Брянской области (на границе с Украиной. — Ред.) и в Санкт-Петербурге в аэропорту Пулково», — отмечает Шерматов.

Многих мигрантов заставляют приобретать полисы ДМС именно в Пулково — и только у компании «Ренессанс Страхование» — за 1600 рублей. Более того, добавляет правозащитник Токтасинов, страховку только этой компании принимают потом в центре оформления патентов. В компании «Ренессанс Страхование» это опровергают.

«Штатной точки продаж «Ренессанс Страхование» ни в Пулково, ни в миграционном центре у компании нет. И насколько нам известно, в Пулково и миграционном центре продаются полисы разных страховых компаний, поэтому ни о какой монополии речи быть не может», — заявили «Новой» в компании.

Интересно, что сам по себе полис ДМС по большому счету нужен только для оформления патента в дальнейшем. «Та добровольная медицинская страховка, которая требуется для получения патента, дублирует минимальный перечень медицинских услуг, которые предоставляются бесплатно всем людям, независимо от гражданства, — говорит сотрудник Центра качественных исследований социальной политики Высшей школы экономики Даниил Кашницкий.

— Например, если ты вызвал скорую из-за аппендицита, тебя все равно прооперируют, не важно, есть у тебя с собой документы или нет. Ничего дополнительного, кроме двух визитов к терапевту в коммерческих клиниках, которые обслуживают эти дешевые, за две-три тысячи рублей, страховки, мигранты не получают. Как лечились за деньги — так и лечатся. То, что люди покупают самую дешевую страховку, естественно. Нет никаких требований к страховке, которую нужно приобщить к документам для получения патента».

Но для большинства мигрантов — особенно это касается приезжих из Узбекистана — этот полис, скорее, «символ» легального пребывания в России, объясняет Валентина Чупик: они прекрасно понимают, что лечиться все равно придется за наличные, и на страховку не рассчитывают в принципе. Любопытно, что после того, как полис стал не нужен для приезжих из Кыргызстана из-за вступления страны в ЕАЭС, кыргызы начали сильно страдать от притеснений со стороны полиции.

«Их домогаются полицейские по поводу отсутствия такого полиса, хотя он и не нужен, — рассказывает Чупик. — Граждане Кыргызстана могут получить полис обязательного медстрахования, но три четверти не знают, что они могут получить полис бесплатно, потому что работодатель за это уже заплатил. В итоге к кыргызам подходят полицейские — и депортируют».

Полис ДМС — не единственная «медицинская» проблема. «Когда мигранты идут получать патент, они проходят медицинский осмотр, — рассказывает руководитель Союза молодежи Таджикистана в России общественный деятель Иззат Амон.

— Им говорят: «У нас есть подозрения, что вы чем-то болеете». Затем за 7 тысяч рублей им дают справку, на основании которой они попадают в больницу на Ленинском проспекте, 17 (кожно-венерологический диспансер. — Ред.). На этот адрес отправляют 50% мигрантов. Здесь с них берут еще 25 тысяч рублей и принудительно лечат, колют какой-то непонятный препарат. А потом оказывается, что они ничем не болеют».

Полный учет

Если все же удалось прорваться через историю с полисами, мигрант должен встать на учет. Юрист Шерматов называет эту стадию самой коррумпированной. «Дело в том, что в России есть понятие «принимающая сторона», и мигрант принимает на себя некие обязательства по учету, однако выполнить сам он их не может, поскольку зависит от этой «принимающей стороны», — объясняет Шерматов. Однако принимающая сторона (чаще всего это работодатель) по разным причинам отказывается ставить на учет своего работника.

В результате приезжему приходится вставать на учет при помощи разных «ухищрений» вроде подставных юридических лиц, на чьи адреса оформляются сотни людей. От такого подлога страдает как раз мигрант, хотя, по факту, нарушение произошло со стороны работодателя.

Впрочем, даже если мигрант зарегистрируется у кого-нибудь в квартире, он не застрахован от новой беды, которая может грянуть летом 2018 года в связи с «законом Яровой». «Если его введут в действие, то любой хозяин недвижимости, который дает согласие на регистрацию по его адресу, получит право в любой момент, без указания причины и, что еще хуже, без уведомления, выписать мигранта из квартиры или дома, — бьет тревогу российский юрист Юлдуз Атаниязова.

— И этот мигрант, заплатив деньги за регистрацию, спокойно живет и работает до тех пор, пока его где-то не остановят полицейские и не спросят документы. Полицейские станут пробивать его по базе, и выяснится, что мигрант уже давно выписан. Если этот закон примут, это будет кошмар».

В конце декабря Госдума в первом чтении приняла законопроект, по которому регистрация мигранта в «фирмах-мигрантосборниках» будет запрещена под страхом уголовной ответственности. Внесла его все та же Ирина Яровая. Если раньше за фиктивную регистрацию наказывали только физических лиц, то теперь вводится ответственность и для юридических. Более того, за фиктивную регистрацию мигранта можно получить до трех лет тюрьмы. Правозащитники прямо называют это «катастрофой».

Откуда криминал

Еще одно испытание — патент. «В течение десяти дней человек, приехавший и написавший в своей миграционной карте целью своего приезда работу, должен сдать документы в миграционную службу миграционного центра в Сахарово (речь о тех, кто приехал в Москву. — Ред.) для получения патента, — говорит юрист Юлдуз Атаниязова.

— Без него невозможно работать. С одной стороны, организовано вроде бы все правильно. Человек сдает документы, получает медицинское освидетельствование, за которое платит в общей сложности около 18 тысяч рублей. Затем этот пакет документов уходит на обработку. Сам факт подачи документов делает пребывание в стране мигранта легальным. Но не факт, что ему дадут патент».

Например, у мигранта могут не принять для оформления патента документы, которые он оформил не в этом центре: это полис ДМС, нотариальный перевод паспорта, справка о прохождении медкомиссии. А еще это сертификат о знании русского языка. Этот сертификат, как отмечают юристы, — отличная возможность заработать на мигрантах.

«Даже если русский язык твой родной, тебе нужно сдавать экзамен, а к нему тебя допускают, только если ты заплатишь четыре тысячи рублей за обучение при этом центре», — говорит Валентина Чупик. При этом в теории сдать экзамен в другом центре можно, но за «подгрузку» результатов в базу с мигранта требуют еще тысячу рублей, делится опытом Хуршид Токтасинов.

И это еще хорошо, если вам документы оформят в срок и без ошибок. «У меня была несчастная Гюльназарян Цовинар, которую записали как Тсовинар, — рассказывает Валентина Цупик. — Потом переделывали все документы в Цовинар, но в итоге ее депортировали дважды: как Гюльназарян Тсовинар — за то, что она своевременно не встала на миграционный учет, и как Цовинар — за незаконный въезд в Россию».

Полученный с боем законный патент далеко не всегда ведет к легальному трудоустройству. Например, работодатель не хочет оформлять трудовой договор и исполнять его.

«130 человек долгое время работали в одной фирме, она платила только за патент и, может быть, за еду. И полтора года обещала людям: «Завтра будут деньги». На сегодняшний день эти 130 чело­век выброшены на улицу. У них нет денег на оплату патента, жилья. Полтора года люди работали в Москве незаконно. Это что значит? Что работодатели дают взятки миграционным службам, ОВД, проверяющим органам. По закону, когда работодатель не заключает трудовое соглашение с работником, это нарушение Уголовного кодекса. Чтобы получить свои деньги, эти ребята пойдут на все, чтобы выжить, начинается криминал.

А потом в России обижаются — почему у нас мигранты совершают правонарушения?» — возмущается адвокат Иззат Амон.

Многое, конечно, зависит от самих мигрантов и их способности выстраивать трудовые отношения по закону. «Есть несколько категорий мигрантов, — объясняет Юлдуз Атаниязова.

— Одна соглашается на работу без оформления. Обычно речь идет о вахтовом методе работы, когда приезжают на два-три месяца. В основном это касается строительства. При сдаче объекта таким мигрантам говорят: денег пока нет, подождите. В итоге они остаются без зарплаты. Доказать факт работы в суде, трудовой инспекции — невозможно.

Другая категория мигрантов приезжает на два-три года. Они работают по договору, но он является полулегальным — его заключают между двумя физическими лицами. Здесь традиционно сложилось так, что хорошим работникам платят, чтобы удержать, но не всю зарплату, которую обещали, а только часть. Очень хорошо, если выплатили 80% обещанного — мигрант доволен. Потому что могло быть хуже. Третья категория работает, но через какое-то время лишается работы и мыкается в поиске случайных заработков. Первая и третья категории — самые уязвимые».

Источник: Новая газета

#ПроверкиФМСРоссии